Это было бы очень смешно, не будь оно так грустно, потому что столько людей РЕАЛЬНО именно в таких существ превращают своих собак ровно этими способами.
Особенно понравившиеся цитаты:
СОН СОБАКИ-НЕВРОТИКА
Некоторые хозяева собак предназначают кровать только для самих себя. У них возникает проблема убедить собаку уступить место, которое принадлежит им если не юридически, то нравственно.
Вот некоторые рекомендации, которые могут служить в качестве общего руководства по решению этой задачи.
Во-первых, найдите собаку. Выпуклость под одеялом может послужить явным признаком ее присутствия. Нажмите на выпуклость, чтобы дать понять, что вы здесь. Скорее всего, собака покажется из-под одеяла, чтобы вежливо попросить вас отстать.
А теперь осторожно потяните за одеяло. Она тут же все поймет и оскалит зубы. Не бойтесь этой демонстрации силы, это всего лишь уловка. Так же не воспринимайте серьезно ее рычание — это проявление атавистических черт предков. Для собаки это так же естественно, как для вас — ругаться. Стойте на своем, покажите, кто, в конце-то концов, хозяин.
Затем собака попытается схватить вашу руку зубами. Нет проблем! Просто оторвите кусок простыни и используйте его в качестве перевязочного материала до тех пор, пока не прибудет «скорая помощь».
КАК КОРМИТЬ СОБАКУ-НЕВРОТИКА
Подумайте, не создать ли вам следующее специальное устройство для питания, чтобы помочь своей собаке есть более-менее вовремя.

Еда, проходящая через специальное подающее устройство, рубится на более мелкие части и крошится для того, чтобы облегчить усвоение. Размеры выходного отверстия можно отрегулировать так, чтобы удовлетворять потребности конкретной собаки.

Мешок на морде позволяет собаке есть в любой позиции: стоя, на прогулке, занимаясь другими делами. Этот способ питания особенно популярен у собак, которым нравится есть на ходу.
— Кормите свою собаку регулярно, например, каждый час.

— Не давайте ей еду, которая предназначена для собак. Помните: это человек придумал собачью еду, а не собаки. С ними даже не посоветовались.

— Приглашайте собаку присоединиться к вам за столом. Дайте ей понять, что все, что ваше — это ее, а все, чад ее — ее.
СОБАКА-НЕВРОТИК И РЕБЁНОК
— Заранее предупредите собаку, что у нее появится новый братик или сестричка, забота о потребностях которых не нарушает плавное течение ее жизни.

— Не суетитесь перед младенцем, если рядом собака.

— Никогда не покупайте на Рождество более дорогие игрушки для младенца, чем для собаки.

Шикарное развлекательное мероприятие постигло нашу семью.
Сломался домофон.
И он не просто сломался.
Он сломался так, что звонящие направляют свои удивлённые голоса именно в наше жилище, и все, желающие позвонить в свою квартиру, квартиру друзей или квартиру, куда несут заказ, повинуясь волшебству двух сбрендивших медных проводков, звонят к нам.
Целый день я отвечала удивлённым голосам.
Первым двое слышали мой неуверенный ктотам.
Следующие двое слушали уже весьма саркастическое "Дада?"
Со следующим состоялось выяснение отношений в стиле "Чё те надо у меня дома?" и ответное "Дверь мне запили". Позывные пошли.
Следующие 11 слышали "Сломано, сломано, оно сломано!", а я "Ой,а я, наверное, не ту квартиру набрал\а!"
Следующие стописятдва слышали лай моей одуревшей собаки, а я их не слышала.
А ведь людям же надо убедиться, что оно не работает. И звонят они не один раз, а два, три, а некоторые и все пять раз.
Потом всё началось сначала. И постоянно давило виски вопросом: "Впустить, или не впустить?"
И я стояла там, как Кэрролловский Лягушонок в ливрее: "Впустить, или не впустить??????"
В конце-концов, я же не могу впустить сюда всех?
" -- Буду здесь сидеть, -- сказал Лягушонок, -- хоть до завтра..."
В какой-то момент добрый женский голос сказал мне, понуро снявшей трубку для очередного
"ой, а это я себе домой звоню?" ДАОТКУДАЯБЛЯТЬЗНАЮ!?
- Девушка, может быть надо починить домофон - именно сказал так, а не спросил этот милый, ласковый голос.
Потом начался полный сюр и хорор.
Я подкралась к раскалённой трубке и скинула её с пьедестала. Победоносно подняв голову, стала удаляться в сторону кухни. Но не тут-то было. Снятая труба зазвонила вновь.
Дальше я почти рыдала в телефон мужу и просила "сделатьштонибудь". Очень занятой муж велел отключить звук. Кнопку звука я нажала с третьей попытки - во-первых, я боялась, что кто-нибудь "придёт", и охрипшая собачка с надеждой зайдётся в новой агонии с чёткой колоратурой "Ктопришёл", во-вторых, я вообще боялась этой трубки. Но, зажмурившись, кнопку опустила.
Но через 15 минут раздался звонок...
Дальше я не знаю, что было, потому что я ушла глубоко на кухню, включила соковыжималку, музыку погромче и стала долбить молотком кокос и думать: что же будет дальше? Может быть через мою квартиру образуется проход в другие квартиры, или даже в другие измерения, как у Лукьяненко в "Черновике"?

"- Не к чему стучать, -- сказал Лакей. -- По двум  причинам
не  к  чему.  Во-первых,  я с той же стороны двери, что и ты. А
во-вторых они там так  шумят,  что  никто  тебя  все  равно  не
услышит."

А потом пришёл муж и всех спас. Он что-то сделал с магическими медными проводками, и поток желающих попасть в свою квартиру через мою иссяк.

После ВУЗа Оля вышла замуж за Витю. А за кого ещё?
Иностранные языки помогали Оле в борьбе с врагами нашей родины.
Но неожиданно родины не стало.
Куратор Евгений сидел в обычном кабинете в стиле ДСП.
- Оля,  у нас программа обмена, мы отбираем людей с красным дипломом для поездки в европейскую школу...
"Вербовать будут",- подумала Оля.
Евгений, прочитав Олины мысли, сказал:
- Оля,  ты же понимаешь, железный занавес хоть и снят, но лицом в грязь ударить нельзя. Учить детей там надо будет на совесть. Учить, понимаешь? Ихних детей. Вот какая ответственность.
- И вам докладывать? - не убедилась Ольга
- Что докладывать, Оля?
- Ну запад...
- Оля, нет уже запада, нету. Шпионить ни за кем не нужно
"Буду работать под прикрытием", - подумала Ольга. Она видела один фильм про спецагентов. Очень опасно.
Но, поскольку в родном Курске врагов не было, и применять свои знания иностранных языков было не к кому, Оля подумала, что всё равно же, как же, не просто так же.
- Оля, поездка только для учителей. Родственников брать нельзя.
"Без Вити!..."- всколыхнулась было мысленно Оля, но сникла. Нельзя, значит нельзя. Не отказываться же теперь. Не просто так же.
И потекли дни.
Не просто так позвонили в среду. Оля сидела с мамой на кухне и перебирала гречку. Мама была максималисткой и решила перебрать сразу все 3 кг. Не просто так сказало голосом, в котором чувствовался хороший крем для бритья:
- Ольга, вы берите с собой тёплую одежду и обувь, у нас зимы, конечно, не как в России (такой нежный смешок, в котором чувствовался дорогой парфюм) , но бывает холодно.
Оля посмотрела на старые сапоги и надела парадные кроссовки, которые 5 лет назад мама купила у фарцовщика, они тогда ещё месяц после этого ели хлеб и капусту. "Сапоги с получки куплю, что мне их зима".
Провожали Олю все соседи и родня. Дядя Гриша лежал в подъезде и все решали: нести его домой или ждать, чтоб проспался. Оля целовала Витю. В нос, в уши, в глаза. Не плакала. Витя улыбался и гладил Олины волосы. "Ты у меня молодец, Олька!" "Я у него молодец..."- неуверенно думала Олька.
На вокзале западной столицы Оля подумала "Если бы я курил, то сейчас бы я закурил". Так где-то говорили, в каком-то фильме, кажется.
Запись 14 декабря:
"Они все улыбаются. Всё время улыбаются. Я не знаю, что делать"
На ужин были разные вещи. Иначе как "вещи" Оля не знала, как это назвать. Украдкой подошла со словарём к меню. Брок-коли, спар-жа, лаза-нья. Что из этого едят? Не смогла ничего выпить, потому что не поняла как работает кулер и автомат с чаем и кофе. Спросить постеснялась. Смотрела как делают другие, с третьего раза совладала с кнопками.
На общее собрание опоздала на 2 минуты. Вошла в зал под воцарившуюся мёртвую тишину и увидела обернувшиеся к ней лица. Они не улыбались. Первый раз за день.
Дети в школе-пансионе были от 13 до 15 лет. В целом, обычные дети, но иногда днём они запирались в комнатах и трахались. Громко трахались, Оля делала музыку погромче, ложилась на кровать и закрывала подушками уши.
Письмо от 16 декабря:
"Витенька, у меня всё прекрасно, чудесная погода..." - дальше Оля грызла ногти и мяла лист.
Оля хорошо знала свой предмет и детей любила. Но когда в столовой дети начали кидаться хлебом, она закричала. Что кричала не помнит, но завуч и социальный работник её вызвали на ковёр. Сказали, что голос повышать нельзя ни при каких обстоятельствах, даже если дети слишком шалят. "Слишком шалят?! Они ХЛЕБОМ кидались!" Улыбки, кивки, проводили к себе.
Оля садилась писать письмо, но начинала разглядывать подаренные блокнот и ручку, гладить лампу, рассматривать (в который раз уже) жалюзи, подходила и трогала палочку - влево - оп - открыты, вправо - оп - закрыты.
В день зарплаты Оле объяснили, как доехать до ближайшего торгового центра. Оля встала у дверей и не смогла зайти. Очнулась, когда поняла, что прогрызла дырку в рукаве свитера.
Письмо от 21 декабря
"Витенька, мне так жаль, что ты не видишь как тут красиво! Скоро тут будет праздник Рождество. Неважно, что он у них религиозный, просто так красиво украшены улицы и дома! Я куплю фотоаппарат и всё-всё сфотографирую!"
Вечерами учителя звали Олю на чай в учительской. На этих собраниях не обсуждался учебный план, не говорили про учеников, это были дружеские посиделки. И Оля ходила. Каким-то задним умом понимала, что не ходить на чай - это как не идти на маёвку, примерно. Все рассказывали о том, какие купили дома, на каком море отдыхали, и часто разговаривали о сексе. Оля молчала. Оживлялась только когда её просили рассказать про Россию. Вначале бурно рассказывала о России, как усвоила это из учебников и газет, в голове звучало "Не посрами, не ударь в грязь лицом", но слушая свой голос, начала понимать. Что-то Оля начала понимать, она ещё толком не знала, что именно, но это мучило её с каждым днём всё сильнее. Её это мучило в автобусах, в которых было чище, чем у них дома, её мучило это в общественных туалетах, трясло в магазинах, колошматило  каждым миллиметром блестящего, абсолютно ровного асфальта, на котором нельзя было разглядеть ни пылинки.
( Read more... )

– Давай, Хелен, красавица, я тебе расскажу кое-что
про «зеленых», чего тут, в Америке, никто не знает:
мой дед, который, между прочим, приехал сюда в две
тысячи пятом году – ага! – из Австралии, а ты не зна-
ла? – так вот, удивись, мой дед – на секундочку про-
фессор экологии, лауреат Валленштейнской премии,
на секундочку, если тебе это о чем-то говорит! Так вот,
дед всю жизнь занимался темой влияния человеческой
деятельности на климат. И знаешь, что он показал, зна-
ешь, за что ему премию дали? Он показал, что если бы
«зеленые» не лезли и дали истреблять панд тем тем-
пом, каким люди их когда-то истребляли, то не было
бы двадцать лет назад в Австралии эпидемии Ю-4! А?
Как тебе?
Брови Хелен треугольничком поползли вверх.
– Это как? Это почему?
– Вот извини, дорогая, не буду я тебе сейчас расска-
зывать про ресурсность и про биологический отбор, но
коротко: у людей и у панд там были общие ресурсы,
а механизмы включения эпидемий, как тебя небось в
школе учили, работают как?
– Как механизмы естественного отбора! – Калиппа
выкрикнула заученную с детства фразу так резко, что
все вздрогнули и обернулись. Калиппа сияла, доволь-
ная собственной проницательностью. Ади передернул
плечами и снова накинулся на Хелен.
– Слышала, да? Так дед ют доказал, что с Ю-4 ме-
ханизм пошел – из-за панд! Бедненький медведь, та-
кой хорошенький, такой беззащитненький, – пятьдесят
лет их никто не трогал, пятьдесят – под страхом тюрь-
мы! Их столько наплодилось, что дед говорит: когда в
экспедицию поехали, так весь тот район – черно-бе-
лый просто, они мельтешат там, как мухи! Ты знаешь,
что они из домов воровали? Приходили, устраивали в
доме погром, все сжирали и еще уволакивали с собой
сладкое; дед говорит – тетка одна рассказала, – при-
шли, а он стоит, печенье жрет и еще весь пакет к себе
лапой прижимает! И люди даже ударить не могли их –
не то что выстрелить! А через пятьдесят лет – бах! – и
включился механизм, и вот тебе: триста человек умер-
ли, а медведь жив!
Дед мой книгу написал, уже тогда
отец с ним соавторствовал: «Неестественный отбор»,
про то, как «зеленые» нас всех приговаривают, про то,
что еще пятьсот лет охраны живой природы – и все!
Потому что мы – всего лишь один вид, один, Хелен,
один, и мы позволяем всей природе развиваться, как
она хочет, почему-то считая, что все виды должны бо-
роться за место под солнцем – но только не мы!
 

«Классики», «Резиночки», «Два пупсика гуляли в тропическом саду …»,«Дюба-дюба», «Секретики» и всемозможные другие важные вещи
Морфологии и генезиса девичьей составляющей cовременной неофициальной детско-подростковой культуры